Книга "Семь дней из жизни..." на Литрес
Книга "Семь дней из жизни..." на Ridero
Книга "Семь дней из жизни..." на Литмаркете
Рассказы: Мамочка Собака Зависть Бинокль Маяк
СОДЕРЖАНИЕ
Придёт весна.
Лесопункт.
Мы пили горькое вино...
Сегодня падал снег...
Високосный февраль.
Рига.
Читая Лема...
В городе сумерки...
За окном...
Ноябрь был не сладким...
Сегодня пятница...
Придёт весна
Обозревать унылые пейзажи,
не выходя неделями из дому,
знать наперёд, когда и что покажут
по Рен ТВ...
И всем твоим знакомым
не будет дела до...
Тем паче - после...
А ты их всех... любил, - они не знали.
Придёт весна, - и снова купишь в розлив,
но упадёшь
на скользком
тротуаре.
Лесопункт
Гудит контора лесопункта -
сегодня праздник у ребят.
Зарплата - это очень круто,
побольше бы таких зарплат.
Сегодня красное вино
прольётся кровью и оно
зальёт тревоги и сомненья:
не зря же Маркс, не зря же Ленин…
Пусть не устроен быт, а жизнь…
Мы не за этим здесь, кажись.
Берут друг друга на поруки
и похмеляются с утра.
Сначала лес - потом подруги.
Сначала трактор и пила.
Сегодня красное вино
прольётся кровью и оно
зальёт сомненья и тревоги:
не зря ж борьба идеологий...
Не обустроен быт, а жизнь…
Мы не за этим… Отвяжись.
Мы пили горькое вино...
Мы пили горькое вино
не раз,
не два,
не три,
а каждый день, и нас оно
сжигало изнутри.
Вдыхали дым фабричных труб,
ругали молодёжь.
И возвращались поутру.
А с неба падал дождь
на вечно погнутый металл
таких знакомых крыш:
упал,
упал,
упал,
упал…
Но ты ещё стоишь
у края,
дышишь в темноту -
ни слёз,
ни сцен,
ни слов.
Я возвратился поутру,
но это не спасло.
Сегодня падал снег...
Сегодня падал снег,
но я не видел,
куда он падал,
долетал ли до?
Накрыл собою таун или сити?
А может, просто вымочил пальто
моей любимой?
Вымучил прощенье,
затем собой украсил всё и вся
и предложил себя на угощенье,
и повалил...
Сегодня падал я...
Сегодня падал я,
но снег не видел,
куда я падал,
долетел ли до?
Он шёл в Москве,
а я упал на Питер,
в какой-то незнакомый коридор.
Високосный февраль
Смотри, какой ненастный и несносный
сегодня день. Приходит високосный
февраль, - плеваться будем на день дольше.
Нет, чтоб объезды, как в соседней Польше.
Что? Не граничим? Я забыл, наверно.
Я честен с нею был и откровенно
вещал про не помытую посуду
по телефону, - знал, что не осудит.
Уже не вместе - это лишь начало.
С утра гулял у старого причала.
Там лёд, а уток в полынье огромной
никто не ловит. Вот бы вероломно
на них напасть. Устроить сытный ужин.
Но одному и крокодил не нужен.
Да, пошутил. Я мясом не питаюсь,
жру только рис, как истинный китаец.
Ну, подгорел - так это не опасно.
Я пил вчера весь вечер с бывшей классной.
В ней классного, конечно, не осталось.
Она ушла, ссылаясь на усталость.
А я пошёл по облакам и лужам.
Мне был никто, по-прежнему, не нужен.
А я ходил по небу и сугробам -
февраль, однако. Помнишь, как мы оба
хотели достучаться до…. Не надо.
Я для тебя оставил мармелад и…
Повесил трубку. Снова не случилось.
Опять не позвонил, а сердце билось
в чужих краях - так далеко отсюда, -
где безупречно вымыта посуда,
где, может быть, у схожего причала
ты всё забудешь и начнёшь сначала.
Рига
У церкви Святого Петра – деревянная лошадь,
Вот-вот оживет и поскачет на Домскую площадь,
Где звуки органа, старинный кирпич разрушая,
Несутся по городу, сну постояльцев мешая.
И в сговор с органом сегодня вступает «Лавацца»,
Все бары открыты, осталось решить, где остаться.
Над городом этим и Карлсон, и Нильс пролетали.
И немцы летали, но это, конечно, детали.
Парили валькирии – странные девушки-птицы,
А Вагнер за ними с земли наблюдал, пригодится.
Я понял внезапно: мой план на сегодня коварен.
И запах кофеен сменился на дух пивоварен.
Читая Лема...
Кварталы и дома под проливным дождем...
В кафе - холодный чай и два эклера с кремом...
Сидим который час,
Встаем, но не идем.
Садимся снова,
Вслух читаем Лема.
Закрыта дверь снаружи,
Мы сидим.
Пьем кофе
И читаем СтанислАва.
Ты говоришь: «СтанИслав».
Мы едим
Засохший крем.
Я говорю: «Отрава».
Смеешься ты...
За окнами метель
Бушует,
И совсем не виден город.
Тебе пора в приснившийся отель,
Чтоб не идти, ты вновь находишь повод.
Уже весна, а мы сидим в кафе,
В которое давно никто не ходит.
Дадим ему название на «фэ»:
«Львов» или «Краков»,
Что-то в этом роде.
В городе сумерки...
В городе сумерки...
Капли с небес горчат...
Странная весть:
Вроде бы, умер я
Несколько дней назад,
Только не весь.
Буду захаживать
В бары, где не был год,
Где благодать.
Вырытый заживо...
Надо ввести пин-код
И разбавлять
Ромом беспамятство:
Вспомнить тоску палат,
Выкинуть страх,
Брякнуться замертво
Где-нибудь у стола:
Ох, мол, и ах.
За окном...
За окном - монастырь,
прячет древние тайны.
Кофе в чашке остыл.
Голос ветра печальней
с каждым днём,
и трава
от тоски поседела.
Это там острова...
Здесь на прошлой неделе
льдом покрылась река,
заблестела, как сабля.
Берега, берега...
Умирающих яблонь
бесконечны ряды.
Это поздняя осень
убивает сады
и не трогает сосен...
Ноябрь был не сладким...
Ноябрь был не сладким, но слегка
Ванильным, словно небо на картине.
Подсвечивались солнцем облака,
Плывущие куда-то и поныне.
Морозный воздух заполнял собой
Пространство от забора до трактира.
Гнусаво врал навязчивый гобой.
И с палубы столетняя мортира
Палила без разбора по врагам,
Друзьям, туристам, пьяным и не очень.
И всё напоминало балаган,
Не слишком-то весёлый, между прочим.
В какой стране, не знаю до сих пор,
Я наблюдал описанное выше,
Но помню, был причудливый собор,
Не то чтоб золотой, скорее рыжий.
Сегодня пятница...
Сегодня пятница с утра,
числа не помню...
А значит, не было утрат,
и день огромный
меня нетерпеливо ждёт
до самой ночи...
В моём стакане даже лёд
заплакать хочет.
Сегодня пятница? Вчера?
Не в этом дело.
Я буду память затирать
до дыр. И мелом
по свежевымытой доске,
как в пятом классе:
мол, жизнь висит на волоске...
Огнеопасен
напиток, налитый мне в долг
в то воскресенье.
Сегодня пятница, сынок.
Пора в осенний
холодный лес идти. Ответь,
где твой гербарий?
И, знаешь, не бери портфель,
он сильно старит.
